Общественность опасается массовых изъятий детей из семей
Противостояние лоббистов и противников ювенальной юстиции в России обостряется. Пока депутаты и общественные деятели предлагают законопроекты, преследующие, казалось бы, благую цель — защиту прав детей, общественность яростно сопротивляется нововведениям. Протестующие уверены, что новые нормы приведут к разрушению института традиционной российской семьи, узаконят массовые изъятия детей, легализуют доносы на родителей и сделают несовершеннолетних преступников безнаказанными. Далекие от проблематики граждане вообще не понимают, о чем идет речь.
С самого начала дискуссии возникла путаница в терминологии. Противники ювенальной юстиции воспринимают ее как западную модель защиты прав детей, при которой за любой подзатыльник родителей могут привлечь к ответственности и даже посадить в тюрьму. Лоббисты под ювенальной системой подразумевают создание специальных судов для несовершеннолетних преступников. «Нет ничего плохого в создании нового института и новой процедуры для этой категории дел, ведь закон при этом не меняется», — говорит управляющий партнер адвокатской конторы «Раппопорт и партнеры» Александр Раппопорт.
Если заглянуть в словарь юридических терминов, станет ясно, что ювенальная юстиция — это специальное правосудие по делам несовершеннолетних преступников. Оно включает в себя особый порядок судопроизводства, отдельную систему судов для несовершеннолетних (ювенальных судов), а также совокупность идей, концепций социальной защиты и реабилитации малолетних правонарушителей. Получается, что специалисты справедливо упрекают протестующих в недопонимании сути вопроса.
Но есть нюансы, которые не могут не тревожить. В большинстве западных стран ювенальная юстиция является частью ювенальной государственной системы, занимающейся вопросами защиты прав ребенка. В эту систему входят социальные службы, комиссии и общественные организации, которые занимаются защитой прав обычных детей из рядовых семей, а вовсе не проблемами малолетних преступников. Все перечисленные органы наделены широкими полномочиями, позволяющими вмешиваться в жизнь любой семьи, инспектировать условия содержания ребенка и его отношения с родителями, изымать детей, если специальные уполномоченные органы сочтут это необходимым. Против такой ювенальной системы и протестуют российские родители. Однако протестовать уже поздно. «Ювенальные технологии — это способы защиты прав детей, основанные на нормах международного права, они частично уже прописаны в действующем законодательстве, а некоторые только предлагается внести», — поясняет главный консультант Правового управления Аппарата Совета Федераций Ольга Леткова. Так вот эти самые «технологии» уже почти 20 лет успешно внедряются в российское законодательство! А ювенальные суды — всего лишь последнее звено, которое должно замкнуть цепь ювенальной системы западного образца в нашей стране.
Запад нам поможет
Действительно, элементы западной ювенальной системы появились в России в 1992 году, когда наша страна присоединилась к Конвенции ООН о правах ребенка. Этот международный документ содержит положения об индивидуальных правах детей на развитие в условиях, свободных от голода и нужды, жестокости, эксплуатации и других форм злоупотреблений. С тех пор, как мы ратифицировали эту Конвенцию, в российское законодательство стал внедряться принцип приоритета прав ребенка над интересами общества и правами других категорий граждан, в том числе родителей и лиц, их заменяющих. Этот принцип в самой Конвенции сформулирован как наилучшее обеспечение интересов ребенка. Тем не менее, лоббисты ювенальной системы его трактуют именно как приоритет прав ребенка, что не согласуется с Конституцией РФ, статья 19 которой провозглашает равенство прав всех граждан перед законом и судом. «Международное законодательство, к которому присоединилась Россия, имеет приоритет только перед федеральными законами, но не перед Конституцией РФ, имеющей высшую юридическую силу, придаваемую ей всенародным голосованием», — говорит Ольга Леткова.
Действующий Семейный кодекс за прошедшие годы уже вобрал в себя ряд норм, которые можно назвать ювенальными. Например, среди оснований для лишения родительских прав кроме очевидных — алкоголизма, наркомании, умышленных преступлений против жизни или здоровья детей — есть целый ряд расплывчатых формулировок. Например, «уклонение от выполнения обязанностей родителя», «злоупотребление родительскими правами», «психологическое насилие над ребенком». Эти положения Семейного кодекса могут быть применены практически к любой средней российской семье.
Когда Россия присоединялась к Конвенции ООН о правах ребенка, никто не подумал об адаптации западных «прогрессивных» норм к условиям и традициям постсоветского пространства. В результате нововведения плохо согласуются не только с Конституцией, но и с внутренними российскими законами, равно как и с ранее сложившейся судебной практикой в вопросе лишения родительских прав. «Западные ювенальные технологии не соответствуют концепции нашего Семейного кодекса и российской системе законодательства в целом», — говорит юрист Ольга Леткова.
Социально опасное положение
Традиционно вопросами защиты прав детей в нашей стране занимались органы опеки и попечительства, комиссии по делам несовершеннолетних (КДН) и другие государственные органы. Но ратификация Конвенции ООН по правам ребенка способствовала изменению национального законодательства, и в результате прибавила к ним еще и западные правозащитные организации, например, такие, как ЮНИСЕФ и ПРООН. Теперь представители международных общественных организаций могут контролировать исполнение международных норм, предусмотренных конвенцией, на территории России. И если воспитание детей в той или иной российской семье не соответствует этим нормам, то сотрудники вправе обращаться в суд с просьбой о применении к родителям санкций. Среди возможных мер — лишение родительских прав, ограничение в родительских правах и, наконец, изъятие ребенка.
Российское общество к такому повороту событий абсолютно не готово. «В США и в некоторых странах Западной Европы почти нет детских домов в нашем понимании этого слова. Социальные службы этих стран много лет работали над тем, чтобы дети-сироты попадали в новые семьи, где они окружаются индивидуальным вниманием и любовью», — рассказывает семейный психолог Наталья Цветкова. В России же ребенок, который остался без мамы с папой, оказывается в приюте, где его шансы обрести новую семью минимальны.
Согласно действующему российскому законодательству, лишить родительских прав можно только по решению суда. А отобрать ребенка у родителей до суда возможно лишь тогда, когда его пребывание дома угрожает его жизни и здоровью. Но на практике детей могут изъять и по другим причинам. Например, глава 22 Семейного кодекса говорит о детях, «оставшихся без попечения родителей». Такие дети могут без всяких судов быть помещены в специальные учреждения (приюты) и даже направленны на усыновление. Очевидно, имеются в виду безнадзорные дети, но на практике под действие 22-й главы могут попасть и дети из неблагополучных семей. Из-за неконкретных, расплывчатых формулировок практически любой ребенок может быть признан «оставшимся без попечения родителей», если сотрудники социальных служб обнаружат его на улице в позднее время суток или во время школьных занятий. Или, например, формулировка «ребенок в социально опасном положении», которую можно трактовать широко и вольно, используется органами опеки и попечительства как основание для изъятия детей. Все перечисленное касается действующих законов, которыми уже сейчас активно пользуются российские социальные службы.
Ювенальные суды
Закон о ювенальных судах был вынесен на рассмотрение Госдумы еще в 2000 году, но до сих пор его не приняли окончательно. Тем не менее, в 32 российских регионах реализуется пилотный проект — там уже сейчас действуют ювенальные суды для несовершеннолетних правонарушителей. Защитники проекта хором рапортуют о великолепных результатах эксперимента: дел против малолетних преступников в этих регионах становится меньше, значит, улучшается профилактика правонарушений. Но все не совсем так: ювенальная юстиция как часть ювенальной системы должна защищать приоритетные права детей, даже если ребенок — преступник. Поэтому ювенальные судьи делают все для того, чтобы ребенок не попал в тюрьму, то есть стараются примирить преступника с жертвой, уговорить пострадавших забрать свое заявление. Скорее всего, именно таким образом формируется статистика, на которую ссылаются лоббисты ювенальной юстиции.
Эксперты считают существование ювенальных судов в России незаконным даже в качестве пилотного проекта. «На сегодняшний день день ни Конституция РФ, ни Федеральный закон о судебной системе РФ не предусматривает ювенальных судов», — говорит Ольга Леткова. Возможно, именно в силу всех этих причин закон о ювенальных судах столько лет находится на рассмотрении и до сих пор не принят, несмотря на усиленное лоббирование.
Введение ювенальной юстиции в России открыто финансируется международными организациями, среди которых все те же ПРООН и ЮНИСЕФ. Это они оплачивают семинары, конференции, издание специальной литературы по ювенальным технологиям, а так же частично финансируют деятельность пилотных ювенальных судов. «ПРООН платит зарплату помощникам ювенальных судей», — говорит Татьяна Боровикова, руководитель Всероссийской общественной организации «Много деток — хорошо». «Финансирование судов возможно только из федерального бюджета, иначе их решения нелегитимны», — добавляет Ольга Леткова.
15 апреля в Посольстве Франции в Москве судья Верховного Суда Владимир Дорошков заявил, что в России не будет специальных судов — ни ювенальных, ни судов по наркотикам, которые тоже предлагалось ввести. Причина — нехватка средств на столь масштабные судебные реформы в условиях финансового кризиса, а также общая неподготовленность российского общества к таким переменам. Видимо, на законодателей произвел впечатление мощный общественный протест против ювенальной юстиции. «Такая реакция возникает практически всегда, когда общество не готово к законодательным изменениям с ментальной, исторической и социальной точки зрения», — говорит Александр Раппопорт.
Планы на будущее
Чтобы привести наше внутренне законодательство в соответствие с международной практикой по защите прав детей, предлагается ввести ряд новых понятий, например, «надлежащее воспитание» и «надлежащее содержание» ребенка. Конкретное значение этих формулировок в законопроекте не раскрывается — из текста непонятно, какое содержание считается надлежащим, а какое нет. «Ни одно понятие не определено конкретно — все зависит от оценки чиновника», — говорит Ольга Леткова.
Наказание за несоблюдение норм — это денежные штрафы, лишение или ограничение родительских прав и изъятие ребенка. Законопроект предполагает право ребенка на определенный материальный уровень жизни, который его родители обязаны обеспечить. Какой именно уровень жизни имеется в виду, опять-таки не раскрывается, но очевидно, что если родители его не обеспечивают, то ребенка у них отнимут. При этом не важно, виноваты родители или нет в том, что их ребенок не получает всего необходимого. Если права ребенка на «надлежащее содержание» не соблюдены, никого не волнуют причины — ребенок изымается в любом случае. «Вопрос вины родителей можно было бы ставить, если бы у нас в государстве были пособия, достаточные для обеспечения должного материального уровня ребенка», — говорит Ольга Леткова. Тогда, если ребенку чего-то не хватает, можно было бы говорить о присвоении родителями пособий, как о злоупотреблении родительскими правами. Но в нынешней ситуации эти нормы выглядят более чем странно — огромное количество российских родителей находится за чертой бедности и при всем желании не могут купить своим детям все необходимое. «В страшном сне не может присниться, чтобы основанием для лишения родительских прав стала нехватка средств у родителей — это незаконно сегодня и не будет законно в будущем», — считает адвокат Александр Раппопорт.
В законопроекте прописаны новые возможности для изъятия ребенка и предусмотрены денежные штрафы за различные нарушения, а также уголовная ответственность родителей — до 3 лет тюрьмы за любые домашние наказания. Кроме того, в случае если ребенок изымается из семьи и помещается в приют, родители должны оплачивать все расходы на его содержание, образование, медобслуживание и прочие нужды. А если родители не будут перечислять «алименты» детскому дому, их могут привлечь к уголовной ответственности — отправить на исправительные работы.
По нынешним законам оплачивать все расходы на детей, которые содержатся в приютах, должно государство, но эту обязанность хотят переложить на родителей. Нетрудно догадаться почему: новые нормы увеличат количество отнятых детей и детских учреждений, где они будут проживать. Поэтому государство будет просто не в состоянии покрыть все эти расходы. То есть малоимущие родители сначала лишатся детей, а потом отправятся на исправительные работы в наказание за неспособность заработать много денег!
Все эти нормы еще не приняты, но уже применяются — по всей России идет волна изъятий детей. Социальные службы приходят в семьи, составляют акты обследования условий содержания ребенка и на основании этих актов забирают детей в приюты. Как показывает практика, список возможных претензий к родителям широк — от незаконченного ремонта в квартире до отсутствия апельсинов в холодильнике. Комиссии по делам несовершеннолетних вовсю осуществляют превентивное правосудие: изымают детей при одном только подозрении, что их права могут быть нарушены. Причем на содержание изъятых детей уже сейчас у родителей требуют деньги. «12 ноября 2009 прошли парламентские слушания в Госдуме, на которых дали добро на применение ювенальных технологий по всей России», — сообщает ананимный источник. Получается, что закон еще не приняли, но исполнять его уже начали.
Настучи на ближнего
Ювенальные технологии это не только статьи закона, но еще и разнообразные методы выявления неблагополучных семей. О некоторых проблемных случаях сообщают врачи, учителя и милиция. Кстати, в ювенальных законопроектах предлагается ввести денежные штрафы для представителей перечисленных профессий за недоносительство. Сейчас же им неформально предлагают сообщать в органы опеки обо всех «тревожных» случаях. Любой синяк или ссадина, излишняя худоба, непосещение школы, поздние прогулки на улице, мятая одежда, плохое поведение на уроках или после них — все это может послужить основанием для заявления в органы опеки. Социальные службы могут использоваться для сведения личных счетов — ссора с учителем в школе или с врачом в поликлинике может кончиться для родителей визитом социальных работников. Некоторые родители заявляют в органы опеки и попечительства на своих бывших супругов, чтобы отобрать у них родительские права на общих детей.
Если ту или иную семью поставили на учет в КДН, ее начинают регулярно посещать сотрудники соцслужб. Законодательно жилье защищено как частная собственность, и родители вроде бы имеют право никого не пускать в свой дом. Но подавляющее большинство людей не знают своих прав, и когда к ним приходят официальные лица из государственных организаций, они сами приглашают их в квартиру. А когда есть доступ к жилью, задача найти основания для изъятия детей упрощается.
Ведь список оснований очень разнообразен. Социальные работники обращают внимание на санитарные условия, на количество спальных мест и других предметов мебели, проверяют, занимаются ли дети домашним трудом, есть ли в квартире домашние животные, постираны и поглажены ли детские вещи, убрана ли квартира, что лежит в холодильнике... Причем многочисленные требования к родителям часто вступают в противоречие друг с другом. Например, если выясняется, что ребенок хочет собаку, а ему ее не покупают — это психологическое насилие над маленьким человеком. Если же в доме с детьми уже есть собака — это антисанитария, а значит, нарушение права ребенка на здоровье.
Кроме взрослых, на неблагополучных родителей могут жаловаться и сами дети. Теперь соцработники и педагоги, вооружившись ювенальными методичками, предлагают детям под диктовку писать иски на родителей. «267 исков детей за прошлый год в Новосибирской области — все благодаря ювенальным семинарам для учителей и соцработников», — рассказывает Татьяна Боровикова. «Должны быть правовые механизмы, позволяющие ребенку пожаловаться, когда его бьют родители», — возражает Александр Раппопорт. Но дело в том, что по закону дееспособность ребенка ограниченна возрастом, и потому очень трудно быть уверенными в адекватности детских заявлений в органы опеки. По закону до 18 лет дети хотя и обладают всеми правами граждан, но не могут сами их реализовать без участия родителей. «Допрашивать ребенка без законных представителей, каковыми в подавляющем большинстве случаев являются родители, незаконно», — добавляет Ольга Леткова.
Для сбора информации о потенциальных проблемных семьях вводятся различные анкеты, которые дети заполняют в школах. Например, Минздравсоцразвития вводит паспорт здоровья школьника, в котором ребенок должен обнародовать массу интимных подробностей: чем он болеет, есть ли у него самого или у членов его семьи вредные привычки, хватает ли ему денег, достаточно ли в доме продуктов. Таким способом собирают информацию о частной жизни семей, что запрещено по Конституции. «Если родители отказываются от этих анкет, у них начинаются проблемы в школе», — рассказывает Татьяна Боровикова. Это тоже ювенальная технология. Обращение родителей за помощью в социальные службы также становится причиной постановки семьи на учет. При этом помощи родители не получают, зато попадают на заметку сотрудников службы опеки.
Когда детей забирают из семьи на основании постановления КДН или заявления самих детей, их помещают сначала в больницу на карантин, а потом в приют. Специалисты по детской психологии утверждают, что изъятие ребенка даже из плохой семьи наносит ему колоссальную психологическую травму. Редко когда эта мера является лучшим выходом. «На вопрос, где ребенку лучше: с плохими родителями или в российском детском доме, нет однозначного ответа. Но совершенно ясно, что длительное пребывание ребенка в приюте нельзя рассматривать как позитивное решение воспитательных проблем, возникающих у социально неблагополучных родителей», — говорит психолог Наталья Цветкова.
После изъятия начинается судебное разбирательство по поводу лишения родительских прав. Если родители суд проигрывают, ребенок остается в приюте и может быть направлен на усыновление. Постановление Комиссии и решение суда можно оспорить — для этого есть специальные правовые механизмы. Но родители, как правило, не знают, что им делать. Для того чтобы помочь им, Всероссийская общественная организация «Много деток — хорошо» открыла горячую линию, на которую поступает огромное количество звонков. «С весны прошлого года по всей стране идет шквал изъятий, это организованная кампания», — рассказывает Татьяна Боровикова.
Противники ювенальной системы в России утверждают, что большая часть изъятий происходит незаконно, что детей забирают из семей по надуманным причинам. Хотя единственным законным основанием для этого может быть только очевидная опасность для жизни и здоровья ребенка. «Не предусмотрено никакой ответственности для должностных лиц за необоснованное изъятие детей», — говорит Ольга Леткова. Вероятно, поэтому сотрудники соцслужб чувствуют себя абсолютно безнаказанными и могут забирать детей, не опасаясь превысить свои полномочия.
Практика показывает, что если предается огласке тот или иной случай необоснованного изъятия, есть реальный шанс вернуть ребенка. «Если детей изымают по бедности, можно собрать денег для семьи, позвать журналистов, устроить пикет, поднять шум и отстоять ребенка. Но если родителям вменяют «жестокое обращение», сделать почти ничего нельзя, потому что почти все эти дела сфабрикованы», — рассказывает Татьяна Боровикова.
От теории к практике
Когда речь идет о физической травме ребенка, очень трудно бывает определить, как ее нанесли — умышленно или случайно. В прошлом году всех потрясла история трехлетнего Глеба Агеева. Маленького перебинтованного ребенка показали по всем каналам Центрального телевидения как жертву домашнего насилия: в репортажах говорилась, что мальчика систематически избивали его приемные родители. Защитники семьи Агеевых утверждают, что никакого насилия над ребенком не было, а синяки он получил от обычной бытовой травмы. «Глеб кубарем скатился с лестницы, к нему приехал пьяный доктор. Отец Глеба наорал на врача, в результате тот написал бумагу в опеку — это сведение личных счетов», — рассказывает Татьяна Боровикова. После инцидента мальчик попал в больницу, где он оказался в центре внимания прессы. Одновременно с телевизионными репортажами появились жуткие фотографии, демонстрирующие многочисленные травмы мальчика. «Ребенка снимали в ультракрасных лучах, сделали наркоз и сфотографировали по правилам съемки трупа. Доктора, когда видят снимки, говорят что это фальсификация», — добавляет Татьяна Боровикова. Теперь приемным родителям Глеба грозит 13 лет тюрьмы, суд по их делу все еще продолжается.
Дело Агеевых стало показательным примером борьбы нашего государства с жестокостью в семьях. «В России в прошлом году совершенно 106 000 преступлений против детей, убито почти 2000 детей. Из них больше половины убиты в семьях», — сообщает Павел Астахов, Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка. «Это охота на ведьм, — считает Татьяна Боровикова. — Дела о насилии в семьях фальсифицируются. Когда чиновники получают команду «фас», они начинают рыть землю».
Другой громкий скандал произошел с семьей Вороновых из Белгородской области. У них семь собственных детей и еще трое приемных. Вороновых обвинили в насилии над их приемной дочерью Дашей — в детском саду воспитатели обнаружили на теле девочки синяки, ребенка немедленно изъяли за побои. «Девочка упала на тренировке по фигурному катанию, это видели 20 человек», — возмущается Татьяна Боровикова. «На теле ребенка был 21 синяк — разве это не домашнее насилие? — возражает Павел Астахов. — Я разговаривал со старшими детьми Вороновых. Они такие вещи рассказывали про эту маму — волосы дыбом встают». Мнения снова разошлись.
По одной из версий, Вороновых просто «заказали» местным органам опеки и попечительства. Раньше эта семья была образцово-показательной в Белгородской области. Губернатор выделил им как многодетным участок земли, на котором они сами построили дом, наладили хозяйство и взяли еще трех детей на воспитание. До скандала к ним часто приезжал губернатор, иностранные гости. Все изменилось после одного случая, о котором рассказывает Татьяна Боровикова: «Был благотворительный аукцион в Белгородской области, на котором многодетным семьям подарили несколько машин Peugeot. Галина Воронова в присутствии губернатора очень опрометчиво спросила у его зама, кому же достались эти автомобили? После этого отношение сотрудников опеки к Вороновым резко изменилось. Они стали часто приходить в их дом без предупреждения, давали предписания, требовали переставить мебель. В детском саду их тоже уже «пасли», когда произошел тот случай с Дашей». Семья Вороновых проиграла все суды — приемных детей у них забрали и поместили в приют.
Некоторые специалисты сходятся во мнении, что проблема жестокости в российских семьях не может быть решена карательными методами. «Многие родители не понимают, как надо строить отношения с детьми. Органам опеки следует вести активную, многоплановую просветительскую деятельность», — считает семейный психолог Наталья Цветкова. И действительно, иногда достаточно объяснить родителям, что не обязательно бить детей, что надо с ними разговаривать. Но государственные органы как правило, не разбираются в причинах проблем той или иной семьи, а сразу принимают меры — забирают детей в приют.
Чиновники и юристы настаивают на необходимости строго контролировать случаи насилия в семьях. «Мы не можем давать родителям возможность творить любое беззаконие по отношению к детям. Этого не допускает ни одно общество, и не должны допускать и мы», — говорит Александр Раппопорт. С другой стороны, создается впечатление, что борьба за права детей доводится властями до абсурда.
Дорога в ад
Случаи изъятия детей вовсе не случайны — это организованная акция всероссийского масштаба. Противники западной ювенальной модели считают эту ситуацию результатом заговора мировых либеральных сил против России, цель которого — сокращение численности населения, дестабилизация общества и создание рынка российских детей для международных усыновителей. Но не факт, что именно этого добиваются лоббисты и пропагандисты ювенальной системы. «Я не могу назвать себя сторонником ювенальной юстиции, но считаю, что люди, которые ее лоббировали, исходили в первую очередь из желания защитить интересы детей», — говорит Александр Раппопорт. Увы, благими намерениями устлана дорога в ад... Скорее всего, дело не в мировом заговоре, а в особом таланте российских чиновников перенимать у западных коллег только самое худшее и абсолютно непригодное в рамках российской действительности. «Те элементы западной системы, которые хотят вести у нас, совершено не соответствуют нашему российскому менталитету. Запугивание родителей ни к чему действительно положительному не приведет», — утверждает Наталья Цветкова.
Улучшить ситуацию может только добровольная адресная помощь проблемным семьям, курсы психологии семейной жизни для будущих родителей и создание доступной инфраструктуры детского досуга и детского спорта. До тех пор пока российские социальные службы не найдут собственные методы помощи российским семьям, социальные проблемы нашего общества будут лишь усугубляться, и никакие международные конвенции, законодательные нововведения этого не исправят.
Автор: Мария РАЗЛОГОВА
